Неточные совпадения
Вошел местный товарищ
прокурора Брюн де Сент-Ипполит, щеголь и красавец, — Тагильский протянул руку за письмом, спрашивая: — Не знаете? —
Вопрос прозвучал утвердительно, и это очень обрадовало Самгина, он крепко пожал руку щеголя и
на его
вопрос: «Как — Париж, э?» — легко ответил...
— Вы желаете сделать
вопрос? — сказал председатель и
на утвердительный ответ товарища
прокурора жестом показал товарищу
прокурора, что он передает ему свое право спрашивать.
Председатель повторил
вопрос. Маслова испуганно уставилась
на товарища
прокурора.
— Я желал бы предложить
вопрос: была ли подсудимая знакома с Симоном Картинкиным прежде? — сказал товарищ
прокурора, не глядя
на Маслову.
Все встали, и старшина, переминаясь с ноги
на ногу, откашлялся и прочел
вопросы и ответы. Все судейские: секретарь, адвокаты, даже
прокурор выразили удивление.
Но, как
на зло ему, дело тянулось долго: после допроса по одиночке свидетелей и эксперта и после всех, как обыкновенно, делаемых с значительным видом ненужных
вопросов от товарища
прокурора и защитников, председатель предложил присяжным осмотреть вещественные доказательства, состоящие из огромных размеров, очевидно, надевавшегося
на толстейший указательный палец кольца с розеткой из брильянтов и фильтра, в котором был исследован яд. Вещи эти были запечатаны, и
на них были ярлычки.
Но странно это: и
прокурор, и следователь слушали
на этот раз как-то ужасно сдержанно, смотрели сухо,
вопросов делали гораздо меньше.
— Мы слишком понимаем, что подобное показание вы дали сейчас в раздражении
на нас и в досаде
на вопросы, которые мы вам представляем, которые вы считаете мелочными и которые, в сущности, весьма существенны, — сухо проговорил ему в ответ
прокурор.
Про соперничество же двух «особ», как выразился
прокурор, то есть Грушеньки и Кати, отвечал уклончиво и даже
на один или два
вопроса совсем не пожелал отвечать.
На настойчивый
вопрос прокурора: о каких деньгах говорил, что украл у Катерины Ивановны, — о вчерашних или о тех трех тысячах, которые были истрачены здесь месяц назад, — объявила, что говорил о тех, которые были месяц назад, и что она так его поняла.
На вопрос же
прокурора о том, какие у него основания утверждать, что Федор Павлович обидел в расчете сына, Григорий Васильевич, к удивлению всех, основательных данных совсем никаких не представил, но все-таки стоял
на том, что расчет с сыном был «неправильный» и что это точно ему «несколько тысяч следовало доплатить».
— Именно не заметил, это вы прекрасно,
прокурор, — одобрил вдруг и Митя. Но далее пошла история внезапного решения Мити «устраниться» и «пропустить счастливых мимо себя». И он уже никак не мог, как давеча, решиться вновь разоблачать свое сердце и рассказывать про «царицу души своей». Ему претило пред этими холодными, «впивающимися в него, как клопы», людьми. А потому
на повторенные
вопросы заявил кратко и резко...
Он упал
на свое место, ломая руки в отчаянии.
Прокурор и защитник стали предлагать перекрестные
вопросы, главное в том смысле: «что, дескать, побудило вас давеча утаить такой документ и показывать прежде совершенно в другом духе и тоне?»
Ввязался и
прокурор и опять напомнил, что допрашиваемый, конечно, может не отвечать
на вопросы, если считает для себя это выгоднейшим и т. д., но в видах того, какой ущерб подозреваемый может сам нанести себе своим умолчанием и особенно ввиду
вопросов такой важности, которая…
— Вы обо всем нас можете спрашивать, — с холодным и строгим видом ответил
прокурор, — обо всем, что касается фактической стороны дела, а мы, повторяю это, даже обязаны удовлетворять вас
на каждый
вопрос. Мы нашли слугу Смердякова, о котором вы спрашиваете, лежащим без памяти
на своей постеле в чрезвычайно сильном, может быть, в десятый раз сряду повторявшемся припадке падучей болезни. Медик, бывший с нами, освидетельствовав больного, сказал даже нам, что он не доживет, может быть, и до утра.
— Позвольте вас, милостивый государь, предупредить и еще раз вам напомнить, если вы только не знали того, — с особенным и весьма строгим внушением проговорил
прокурор, — что вы имеете полное право не отвечать
на предлагаемые вам теперь
вопросы, а мы, обратно, никакого не имеем права вымогать у вас ответы, если вы сами уклоняетесь отвечать по той или другой причине.
Прокурор не позволил себе ни единого дальнейшего
вопроса на эту тему.
Молодой
прокурор, решившийся в последнее время кончить свою танцевальную карьеру и жениться именно
на дочери губернского предводителя, тоже вошел к управляющему губерниею с
вопросом, по какому именно делу содержится в тюремном замке арестант, коллежский советник, князь Иван Раменский и в какой мере важны взводимые
на него обвинения.
Прокурор (поспешно перелистывает карманное уложение, но ничего подходящего не находит). Мм… мм… я полагал бы… я полагаю, что, ввиду болезненного состояния подсудимого, можно ограничиться предложением ему кратких и несложных
вопросов,
на которые он мог бы отвечать необременительными телодвижениями. Нет сомнения, что господа защитники, которым должен быть понятен язык пискарей, не откажут суду в разъяснении этих телодвижений.
Товарищ
прокурора поглядел
на себя и ахнул.
На его плечах, вместо халата, болталась шинель пожарного, Как она попала
на его плечи? Пока он решал этот
вопрос, жена его рисовала в своем воображении новую картину, ужасную, невозможную: мрак, тишина, шёпот и проч., и проч….
Через полчаса, в образцовом порядке и тишине, совершается суд. Правильно чередуются
вопросы и ответы;
прокурор что-то записывает; репортер с деловым и бесстрастным лицом рисует
на бумажке какие-то замысловатые орнаменты. Обвиняемый дает продолжительные и очень подробные объяснения. Руки он заложил за спину, слегка покачивается взад и вперед и часто взглядывает
на потолок.
На вопросы, которые ему делали, он молчал и только тогда говорил, когда был случай уязвить допрашивающих — жандармского офицера или
прокурора.